Филипп Аммерман начал карьеру в качестве инвестиционного консультанта и консультанта по реструктуризации в Центральной и Восточной Европе и в бывшем Советском Союзе в 1992 году. Три года спустя он стал соучредителем Navigator Consulting Group, специализирующейся на консультировании по корпоративным финансам, реструктуризации бизнеса и корпоративном росте.

Бум Web 1.0 и 2.0 привел Аммермана к специализации в области технической экспертизы и электронной коммерции, бизнес-планирования, сбора средств и консалтинга. Параллельно с ним связался ряд инвесторов для осуществления вложений в реальный сектор экономики в промышленных секторах в странах Восточной Европы и бывшего СССР и регионе MEN (Средний Восток и Северная Африка).

В 2010 году Филипп Аммерман стал соучредителем так называемого «бизнес-инкубатора» и сейчас активно работает в качестве бизнес-ангела и акселератора для предпринимателей в сфере технологий как в рамках Navigator, так и как внешний партнер. Он дает консультации по вопросам инициатив в области цифрового маркетинга, технологических стартапов, отраслевого и корпоративного онлайн-маркетинга и влияния социальных сетей.

Аммерман предоставил более 6 млрд евро завершенных инвестиций в различные секторы экономики в разных странах. В числе основных достижений – консультирование по вопросам одной из крупнейших приватизаций в Греции, а также более сорока крупных промышленных инвестиций в Украине, России и бывшем СССР.

В настоящее время живет в Лимассоле, Кипр.

 

Филипп, я изучила ваш профиль в LinkedIn перед интервью, поэтому мой первый вопрос будет о ваших «ангельских» инвестициях. Что это значит?

Инвестор-ангел или бизнес-ангел – это тот, кто делает небольшие инвестиции в то, что мы называем «стартапами на ранних стадиях» – на начальном этапе запуска проекта, который обычно не имеет прототипа. Таким образом, сумма, которую обычно вкладывают ангельские инвесторы, довольно мала – от 30 до 50 тысяч евро. В Соединенных Штатах, где объемы больше, это может быть 300-400 тысяч долларов.

Считается ли это рискованным вложением?

Да, и из-за этого риска долевое участие, которые мы принимаем во время запуска, относительно высоко. Так, например, если ко мне приходит кипрский стартап и говорит: «Смотри, у меня нет денег, у меня нет дохода, у меня нет продукта, но у меня есть отличная идея, и я хочу 100 000 евро» – если я вложу эту сумму, я хочу по крайней мере 20% -ю долю. Кстати, большинство основателей на ранних стадиях начинают с того, что запрашивают миллион евро, но мы стараемся приблизить людей к реальности.

Теперь, в дополнение к денежным инвестициям, я также помогаю и направляю компании, используя свои навыки и связи. Таким образом, «ангел» инвестирует в сектор, о котором имеет представление и в который может внести активный вклад. Такие инвесторы могут работать в качестве наставников или членов совета директоров, они могут устанавливать маркетинговые контакты – например, знакомить стартап с компаниями, которым интересны его услуги или продукт. Они также могут представить проект высококвалифицированным консультантам (цифровым маркетологам, бухгалтерам, программистам и т.д.).

Если вы делаете «ангельские» инвестиции на Кипре, в какие сектора вы вовлечены?

Я получаю предложения от кипрских компаний по всему острову – в любых сферах, от искусственного интеллекта до новых социальных сетей, от порнографии до торговых платежных систем. Меня приглашали инвестировать в отели, развитие территорий или тематические парки, медицинский туризм или производство продуктов питания и напитков. Банкам или крупным финансовым организациям лучше участвовать в инвестициях такого типа. Я вкладываю в онлайн-сервисные компании, которые могут улучшить или преобразовать традиционный сектор, в котором я разбираюсь.

Какие стартапы вы считаете наиболее прибыльными и наименее рискованными? Есть ли какие-то конкретные виды?

Никаких мерил не существует: все зависит от ниши и от того, насколько плотно она уже занята. А также – от того, насколько быстро вы можете добраться до продаж. Многие стартапы работают над конкретными проблемами, поэтому их можно продать другому клиенту или другому стартапу, у которого больше денег.

Поэтому вообще невозможно знать, что выгоднее и что менее рискованно. Некоторые сегменты являются зрелыми – например, если взять доставку продуктов питания, я полагаю, что три компании уже возят их на Кипр, поэтому мне вряд ли пришло бы в голову инвестировать в четвертую: нет смысла.

Да, рынок слишком маленький.

Именно. Так, Bolt уже здесь, поэтому я бы не стал вкладывать деньги в аналогичную компанию. Bolt – это мировой бренд: у них есть глобальные технологии, они отлично поставили и ведут дело и не нуждаются в конкуренции. Я инвестирую в те сферы, которые способны встряхнуть деловой сектор, работающий традиционным, неэффективным способом. И важно, чтобы это были сферы глобального масштаба, а не ограниченные одним лишь Кипром.

Например, очень интересен туризм. Я хотел бы инвестировать в централизованную систему бронирования (White Label CRS), программное обеспечение для туристических агентств и отелей. Я вижу здесь огромный потенциал.

Можно подробнее?

Допустим, в отеле 200 номеров. Некоторые из них выделяют туроператорам, еще часть – туристическим агентствам онлайн, таким как Booking.com. Таким образом, центральная система бронирования (CRS) и система управления доходами должны эффективно управлять всем этим. Это можно сделать как онлайн, так и на экране, чтобы сотрудники отдела бронирования могли видеть, что происходит. Я думаю, существует большая глобальная потребность в подобной эффективной системе.

Аналогично есть большой международный спрос на системы онлайн-управления для бухгалтеров, юристов, консультантов и всех, кто работает в сфере профессиональных услуг. Сюда входит управление командой, документами и клиентами.

Я с интересом смотрю на Fintech. Одним из наших первых стартапов была онлайновая сеть бизнес-аналитики. И, исходя из этого, в течение последних трех лет мы хотим развивать сеть финансирования для этих специалистов. Проблема здесь заключается в финансовом и банковском регулировании. Это очень сложная нормативная среда. Нам нужно что-то вроде банковской лицензии.

Я бы не стал делать вложения в Fintech на Кипре, потому что нужна быстрая судебная система в дополнение к финансовым правилам. На Кипре суды медленные и часто дают результаты, которые очень сомнительны с точки зрения международного права. Поэтому я бы никогда не инвестировал в этой стране во что-либо, требующее быстрых и справедливых судебных решений.

Как вы прокомментируете прогноз министерства финансов Кипра о сокращении экономики в худшем случае на 13%, в базовом сценарии – на 7%, в наилучшем – на 5%. Это реально?

Прогнозировать сейчас очень сложно – по нескольким причинам. Прежде всего, мы не знаем истинных масштабов воздействия COVID-19 на весь год. Во-вторых, нам пока неизвестно, что будет с туризмом, ключевым фактором экономики Кипра. В-третьих, мы не знаем, что произойдет с объявленными государственными субсидиями, как они будут потрачены и на что.

Позвольте мне привести пример. В среднем за год у меня работает пятеро сотрудников, и я трачу 10 000 на каждого – это 50 000 евро в год. Допустим, троих я уволил, так что мои расходы уменьшились на 30 000 евро. Но с точки зрения экономики расходы сократились только со стороны моей компании – со стороны этих сотрудников они продолжаются: люди получают страховку по безработице, им необходимо оплачивать аренду и транспорт, покупать продукты. Конечно, они тратят меньше, но эти расходы ложатся на плечи экономики. Таким образом, она получает колоссальный удар, и на ее восстановление уйдет три-четыре года. Цель государственных расходов – спасти экономику. Вот почему сейчас действительно затруднительно делать прогнозы.

Когда разразился кризис, я рассчитывал на падение ВВП на 10%, но я также отмечал, что это зависит от государственных расходов. На третий месяц кризиса давать оценку все еще сложно – мы должны сначала выяснить, каковы эти корпоративные субсидии от правительства. Кипрское правительство всегда опаздывает и отстает. Они ввели вот эти формы на пособие по безработице, на которые потратили намного меньше денег, чем ожидали люди. Они сделали процесс очень сложным, и я был сильно удивлен, узнав, что, когда люди на Кипре выходят на постоянную безработицу, имеется трехмесячная задержка между подачей заявления и получением первой выплаты.

Я думаю, что это оскорбление для частного сектора – когда работники госсектора, которые в любом случае почти непродуктивны, получают полную зарплату. Они сидят дома, они почти не работают, и у них нет никакого снижения оплаты труда. Но такова кипрская система.

Словом, не знаю точно, но предполагаю, что падение ВВП составит минимум 7%, максимум же – 12%.

На целый год или на два-три квартала?

Это зависит от того, какие меры будут предприняты. Пока мы видим только лозунги и заявления и множество интервью, но в итоге ничего не делается. Так, власти объявили, что сокращают государственные расходы на 500 млн евро – но нам нужно увидеть это, поверить в это.

Я думаю, что этот кризис для компаний и частных лиц – глубокий. Мы являемся свидетелями экономической депрессии. Спад определяется двумя последовательными кварталами отрицательного роста экономической активности. Я думаю, что для многих компаний этот срок превысит два квартала.

Безработица – серьезная проблема. Люди требуют пособий, они не платят налоги, прекращают тратить деньги, рынок труда еще больше проседает и т.д. Возможно, в долгосрочной перспективе было бы лучше, если бы государство поддерживало бизнес, предоставляя предприятиям дешевую ликвидность и субсидируя зарплату работников – хотя бы частично в течение ограниченного периода времени, – вместо того, чтобы позволить им закрыться?

Это зависит от типа или сектора, о котором мы говорим.

Небольшие отели, рестораны, семейный бизнес… Я прочитала прогноз, что до 30-40% таких предприятий не выживут; они просто не пройдут через кризис.

Да, это правда. Они не выживут. Те же рестораны в значительной степени полагаются на сезонный труд, на работников, которые приходят с 6- и 8-месячными контрактами. Они еще не пришли, и я не думаю, что имеет смысл пытаться нанять людей прямо сейчас.

Моя компания сильно пострадала от краха консалтингового бизнеса. В своем мартовском прогнозе я предположил, что перспективы новых доходов в этом году будут настолько низкими, что нет смысла даже думать о временных субсидиях, которые обещало правительство. Людям выгоднее быть безработными: это всего одна бюрократическая процедура, и они даже получат большую сумму.

Правительство не может планировать экономику: оно буквально не имеет понятия, как будут работать корпоративные и индивидуальные решения. Так что, по моему мнению, каждой категории бизнеса нужно дать возможность выбора. Ясно одно – система должна быстро функционировать, она должна быть онлайн, ее действия не должны занимать месяцы.

И извините, но мы платим за все это. Общие расходы государственного сектора составляют более 40% ВВП Кипра. Это огромная цифра. Мы поддерживаем государство, которое предоставляет очень мало качественных услуг своим гражданам, зато отлично обслуживает госсектор и политические партии.

Один уважаемый человек сказал, что деньги, которые государство готово отдать на поддержку бизнеса, пойдут через банки нескольким избранным строительным компаниям, у которых есть связи, и на этом все. Только несколько предприятий и частных лиц получат выгоду. Что вы думаете о процессе распределения субсидий?

Во-первых, должны ли строительные фирмы в принципе иметь доступ к кредитам? Мой ответ – да. Если они работают на Кипре на законных основаниях, а их сотрудники получают заработную плату и платят налоги, то, как корпоративная единица, они имеют полное право на поддержку. Как граждане имеют права, так и компании. Все они являются налогоплательщиками-резидентами.

Во-вторых – коррупция. Что такое коррупция? Давайте возьмем строительный сектор. Допустим, есть пять строительных компаний, и одна из них связана с членом правительства. В результате она получает больше преференций при распределении субсидий, и мы не можем объективно объяснить, почему. При нормальном понимании это коррупция.

Если вы спросите меня, произойдет ли это на Кипре, я скажу «возможно». Это в характере кипрской системы. Но если вы спросите, должны ли строительные фирмы иметь доступ к программе субсидий, я отвечу «да, бесспорно». Ответственность правительства заключается в обеспечении равного отношения ко всем его гражданам и всем его компаниям. Это верховенство закона, это основа демократии и нашего общества.

Если вы скажете мне, что следует разработать две программы субсидий – одну для крупных компаний, вторую для предприятий малого бизнеса, – я всецело приму это. Это может показаться странным, но на Кипре проживает около 800 000 граждан и примерно миллион законных жителей; и – в примерных цифрах – в Реестре компаний зарегистрировано 600 000 организаций, из которых активны только 180 000. А из тех, кто активен, сколько работают и ведут свою деятельность на Кипре?

Я думаю, что наиболее экономически рациональным и справедливым решением для отдельных лиц является предоставление помощи по безработице в соответствии с уровнем дохода и с учетом оценки прожиточного минимума. Любой, кто нуждается в поддержке, должен ее получить, если он платит налоги и может доказать, что он юридически зарегистрирован на Кипре. И для компаний это должно быть примерно так же. Мы должны сосредоточиться на проблеме снижения корпоративных расходов, ведь именно расходы – основная мера измерения ВВП. Например, для крупных строительных компаний с большими капиталовложениями и масштабным капитальным оборудованием проблему субсидиями не решить – легче сделать это с помощью амнистии кредитов или долгов.

Допустим, у меня есть парк такси или туристических автобусов. Бьет кризис, и я увольняю всех своих водителей – и все еще несу расходы на автобусы (непогашенные кредиты). То же самое с ресторанами, отелями и в целом со множеством разных работодателей и компаний. В правительственных заявлениях я не вижу никакого понимания таких обстоятельств. И для меня это невероятно, потому что капиталовложения – основной аспект деятельности компании, плюс отчет о прибылях и убытках.

Следующий вопрос – о туризме. По данным за 2019 год, на его долю приходится 25% ВВП страны, это сектор, имеющий большое значение для экономики Кипра. Так чего же нам ожидать в этом сезоне, этим летом? Допустим, будут прибывать рейсы из определенных стран с относительно низким уровнем распространения вируса, таких как Греция, Германия, Скандинавия и так далее. Будет ли этого достаточно?

Безусловно, ситуация в туристическом секторе драматическая, но я хочу кое-что прояснить. Туризм в расчете ВВП, и особенно методология, которую использует Всемирный совет по туризму и путешествиям (WTTC) – это гораздо больше, чем одни лишь отели. Сфера включает турагентов, небольшие сервисные фирмы – например, клининг, верховая езда, уроки подводного плавания и так далее. Это и рестораны, которые являются огромным сегментом с точки зрения обеспечения занятости, это и авиакомпании, и другие составляющие сферы путешествий. Поэтому любые планы по содействию туризму должны быть чем-то большим, чем просто спасение гостиничного бизнеса. Впрочем, до сих пор я не видел никакого плана от правительства вообще. Я думаю, что у отелей имеется только один выбор: открывать или не открывать двери.

Несколько дней назад было объявлено, что правительство станет субсидировать местным жителям двух-трехдневный отдых для поддержки отелей. Что вы думаете об этом плане?

Он не сработает. Нет такой вероятности, чтобы субсидирование краткосрочного отпуска для местного рынка существенно поспособствовало заполнению отелей. Если бы я был на месте правительства и мне нужно было потратить деньги на социальную сферу, я бы пустил их на субсидирование семей, работников и некапиталоемких предприятий, которые будут закрыты (например, рестораны). Кипр – гедонистическое общество, но нельзя субсидировать отпуска.

Если Кипр этим летом организует чартерные рейсы для стран с низким уровнем риска, чтобы привезти сюда туристов, будет ли это жизнеспособным и экономически эффективным решением?

Лучший вариант и то, что Кипр должен сделать в любом случае – обратиться в известные авиакомпании (RyanAir, EasyJet, WizzAir) и сказать: «Мы будем субсидировать вас для продолжения полетов на Кипр. Сколько вам нужно денег при разных сценариях вместимости самолета, со средним местом или без него и т.д.?». Проще и эффективнее поддерживать существующих перевозчиков, чем нанимать чартеры. Опять же, при наличии крупных туристических агентств, таких как Mouzenidis или Biblio-Globus – если вы можете помочь им с их чартерными операциями, это определенно следует сделать. В таком масштабе это было бы результативно.

Поговорим о российском рынке. В России с точки зрения распространения коронавируса все пока далеко от совершенства, поэтому туристы оттуда могут быть исключены в этом сезоне. Есть опасения, что российский и британский рынки потеряны для Кипра, по крайней мере, в этом году.

Готов поспорить на ужин и бутылку шампанского, что через пару месяцев все вернется на круги своя.

Я согласен, что сейчас Россия представляет опасность, потому что не приняла достаточно строгих мер на начальном этапе пандемии. Но поскольку сейчас такие меры принимаются, неблагоприятная ситуация не должна сильно затянуться.

Но основной вопрос заключается в том, есть ли у людей деньги, чтобы путешествовать. Вы знаете, у меня есть друзья в России, Греции, на Украине, для которых проблема – даже купить еды. Финансовый кризис все меняет; многие профессии, такие как инструктор йоги, личный тренер и т.п., стали просто ненужными. У людей нет денег, и они сокращают необязательные расходы.

Недавно в США вышла статья Forbes о текущем состоянии рынка недвижимости США. Аналитики говорят, что график будет V-образным: внезапное падение, а затем очень быстрое восстановление. Но восстановление должно основываться на чем-то существенном. Что вы думаете об этом?

Одна из причин роста имущественного кризиса – не в реальном спросе, а в доступности финансов. Таким образом, во всем мире крупные капиталы, такие как хедж-фонды, фонды акционерного капитала и банки, перекачивают деньги в недвижимость.

Все способствуют этому. Так, один из крупнейших в Штатах фондов недвижимости Colony Capital объявил, что по их кредитам на недвижимость просрочено 2,9 млрд долларов. И это всего лишь одна инвестиционная группа. Рынок недвижимости ежегодно оценивается в триллионы. Если посмотреть на другие компании, такие как The Blackstone Group – они намного больше Colony Capital, мы говорим об активах в сотни миллиардов.

И всем происходящее нравится. Правительство поощряет это, потому что арендаторы и владельцы платят иррационально более высокие налоги за сделки с недвижимостью. Банки – потому что дают более крупные ссуды. А фонды недвижимости могут брать деньги других людей, взимать высокую плату за управление ими и инвестировать их в относительно безопасный и «легкий» актив.

Кстати, еще один крупный вкладчик в недвижимость – пенсионные фонды. Они инвестируют сотни миллиардов именно потому, что эта сфера считается безопасной.

Теперь давайте посмотрим на реальность. Возьмем Лимассол. Здесь недвижимость показывает рост – расширяются университеты, строятся казино, требуется жилье для студентов и сезонных рабочих, туристы активно используют AirBnb. Я предполагаю, что сектор вырос в цене вдвое за последние пять лет – но удвоился ли спрос? Отнюдь. Мы же не говорим, что население Лимассола увеличилось с 200 000 до 400 000 человек. Так что, с одной стороны, у нас нет линейной зависимости между ценой и реальным спросом, а с другой – в наличии иррациональные маркетинговые ожидания, при которых спрос удваивается.

Глядя на фактическое количество сделок с недвижимостью с точки зрения продаж на Кипре, мы видим смехотворно низкие цифры: если не ошибаюсь, в год заключается 15-17 тысяч договоров. Это ничто. Мы должны оценивать фундаментальный, здоровый спрос. И я не верю в цифры по объему неработающих кредитов, которые озвучивают в банковском секторе: это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Итак, возвращаясь к восстановлению: я ожидаю медленного темпа. И вообще, я считаю, что экономика Кипра должна сгенерировать еще один пузырь – попытаться заставить иностранных инвесторов спасти ситуацию. Это единственный способ получить доход и налоговые поступления, достаточные для покрытия реальных расходов в экономике Кипра. Рациональный подход заключается в сокращении этих расходов (например, в части госсектора, просроченных кредитов, оптимизации неэффективных организаций), но за 25 лет мы убедились, что этого не случится. Расходная часть кредитов продолжает расти, поэтому нам нужно увеличивать продажи, чтобы покрыть это.

Мой следующий вопрос будет о взаимоотношениях Кипра и России и, в частности, о предложении президента РФ Владимира Путина облагать налогом проценты, заработанные на депозитах, ценных бумагах и переведенных за границу средствах на сумму более миллиона рублей (12 670 долларов). По скромным подсчетам, это принесет правительству не менее 11 млрд рублей (140,3 млн долларов). Что вы думаете об этом? Почему Кипр, почему сейчас, какие будут последствия? Что кипрское правительство может сделать, чтобы предотвратить или хотя бы смягчить их?

Здесь несколько аспектов. Определенно, существует политическое измерение – почему Кипр был выбран первым для введения нового налога? Я полагаю, потому, что страна удаляется от российской сферы влияния, особенно через союз с Соединенными Штатами.

Во-вторых, Кипр на протяжении ряда лет становится все менее и менее конкурентоспособным. Налоги растут, а качество услуг очень низкое. Правительство рассматривает компании как дойную корову вместо того, чтобы оказывать им поддержку. Хотя я и не русский, но, оценивая ситуацию с киприотами, я сам задаюсь вопросом, что я здесь делаю и сколько мне еще оставаться тут, а не инвестировать в другие страны.

Россия была безусловно ведущим инвестором на Кипре. Число россиян, живущих здесь, очень велико. И они на самом деле хорошие, законопослушные люди. Они вносят реальный вклад в местное общество; они каждый год привозят сюда родственников и друзей; они продвигают культурные связи, организуют художественные выставки и концерты. И последние решения кипрского правительства максимально усложнить жизнь российских компаний на острове несколько странны.

На каком основании они приняты? Я думаю, что к этому привело американское давление. Присутствие на Кипре России всегда протекало нормально и позитивно – но теперь киприотам приходится выбирать. И они выбирают между чем-то, что очень ощутимо сейчас и было таковым в течение последних 20 лет и чем-то, что невозможно ощутить. На Кипре нет ни американских инвестиций, ни американцев. Политическая поддержка США – я не вижу, как ей можно доверять. Нам нужна реальная политика, а не притворная. А с точки зрения реальной политики Россия – ценный союзник во всех смыслах.

Я думаю, что 15-процентный налог на дивиденды – это ответ на проамериканские тенденции. Речь идет не столько собственно о налоге, который понятен в рамках политики деофшоризации, сколько о том, что Кипр был выбран в качестве первой страны, где он будет введен. Это очень четкий сигнал.

Чтобы предотвратить или хотя бы уменьшить последствия новых мер, кипрское правительство должно будет предпринять политически радикальные шаги, чтобы дать России основополагающие права. А это неприемлемо для США. Америка не хочет, чтобы российские корабли ремонтировали или заправляли на Кипре. Другим вариантом может быть лицензирование российских банков – я имею в виду выдачу полноценных лицензий для них, если они полностью базируются здесь.

Что касается санкций ЕС в отношении России, то Кипр обязан их соблюдать. Санкции же США – чисто двусторонний вопрос между Америкой и Россией. Но опять же, они направлены против конкретных людей и учреждений. Если бы Кипр хотел что-то сделать для улучшения отношений, это должно быть что-то в этом разрезе. И да, это, вероятно, риск, потому что многие отрасли и финансовые институты в России были национализированы и у них есть связи с людьми, находящимися под санкциями. Но я уверен, что при желании решение в этом направлении можно найти.

Многие жаловались на несуществующую поддержку ЕС странам-членам на любом уровне: от финансов до здравоохранения. Итак, вопрос, который люди задавали в 2013 году, снова возникает: где солидарность?

Прежде всего, это политические отношения. Есть группа институтов: Европейский центральный банк, Европейская комиссия, Европейский совет, Европейский суд и Европейский парламент. Таким образом, существует множество учреждений, каждое из которых имеет собственный домен и свою юрисдикцию. Европейский Союз вообще не обладает юрисдикцией в отношении того, что его государства-члены делают с процессами получения гражданства: это национальные решения.

Что они сделали – они изменили суммы, доступные для кредитования. Комиссия объявила конкурсы предложений по грантовому финансированию в области исследований и разработки вакцин от COVID-19. Европейский центральный банк значительно увеличил объем расходов на государственные и корпоративные облигации на вторичном рынке. Ежегодно Европа тратит огромные суммы на поддержку экономики государств-членов с помощью грантов, программ или займов. И Кипр реально мог бы сделать гораздо больше с европейским финансированием, однако ничего не происходит – и это исключительно решение самих киприотов.

Просто пример. У ЕС есть неограниченные деньги на программы энергоэффективности. Мы могли бы переоборудовать каждое здание на Кипре с классом энергоэффективности, с солнечными батареями на крыше для производства электроэнергии – но мы этого не делаем. Почему? Вероятно, чтобы защитить особые интересы в других секторах экономики. И есть много решений, которые принимаются этими правительственными монополиями и не имеют никакого смысла вообще.

Так что да, Европа делает много – но национальные правительства действительно не хотят этого по очевидным причинам.

* интервью было проведено в середине мая, до того, как правительство объявило о мерах по поддержке местного бизнеса.

Анжелика Азадянц