20 октября на сцене театра Паттихио в Лимассоле Константин Хабенский и Александр Цыпкин представят зрителям свой совместный литературно-театральный проект «Беспринцыпные чтения», в котором Хабенский прочитает со сцены рассказы Цыпкина «Женщины непреклонного возраста». Несколько произведений исполнит и сам писатель.

Александр Цыпкин — яркая звезда на небосклоне литературной и театральной жизни современной России. Это пиарщик, неожиданно ставший автором бестселлера – его сборник лирическо-хулиганских рассказов «Женщины непреклонного возраста» занял первое место в рейтинге российской прозы летом 2015-го и более года держался в топ-20, а видео, в котором Данила Козловский читает повесть Цыпкина «Томатный сок», в течение недели набрало миллион просмотров в соцсетях. Его рассказы – остроумные и трогательные, пикантные и фривольные (но без налета пошлости), c сарказмом, но не грубые, добрые и пронзительные. За каждой историей стоят реальные картины из нашей жизни, за каждым художественным образом — настоящие судьбы.

Цыпкин – известный публицист, автор более ста интервью с политиками, деятелями культуры, науки и спорта, среди которых Михаил Горбачев, Борис Гребенщиков, Орнелла Мути, Михаил Жванецкий, Константин Хабенский и другие. Он дал журналу Premiere эксклюзивное интервью, поговорив с нами о беспринципности, славе, деньгах и закономерностях судьбы.

Александр Цыпкин: «БеспринцЫпные чтения» — новый формат интеллектуального развлечения, направленный на продвижение и популяризацию литературы».

Как пиарщик от бога, как бы вы представили свою программу «БеспринцЫпные чтения» тем, кто не знаком с вашими рассказами?

Начнем с того, что я не знаю, пиарщик я от бога или от противодействующей стороны. Кто мне дал талант, неизвестно. Но, отвечая на поставленный вопрос, я бы, как качественный профессионал, не стал использовать свои слова, а дал бы цитаты. Вот, например, приведу две – искусствоведа Ольги Свибловой и из «Российской газеты». Мне кажется, это будет оптимально.
Ольга Свиблова: «Блистательно написанные, грустные и смешные, эти рассказы вместе со словами возвращают нам смыслы, а вместе со смыслами мы вновь обретаем переживания и чуткое отношение к людям».
«Российская газета»: «С кем только не сравнивают Александра Цыпкина – кто-то видит в его рассказах театрализованный реализм довлатовской прозы, кто-то – прямоту и едкость, присущую Михаилу Веллеру, или даже метафоричность Григория Горина. Очевидно одно – Цыпкин удивительным образом соединяет в коротких новеллах блистательный юмор и глубокие переживания, легко и вместе с тем деликатно пишет даже о запретных, на первый взгляд, темах».

Беспринципность – это хорошо? Принципиальный ли вы человек?
«БеспринцЫпный» в контексте наших чтений, естественно, не означает, что мы, авторы и участники, сами беспринципные люди. Хотя очень возможно, что так оно и есть… но это уже тема другой дискуссии. Это слово я использовал для того, чтобы обыграть не самую благозвучную, хотя и звонкую фамилию Цыпкин. И под эту задачу я подогнал очень стройную теорию: в наших чтениях нет никаких принципов с точки зрения того, кто в них может участвовать и где они могут проходить. Где мы только не читали! Даже один раз позволили себе устроить чтения в церкви, хотя тогда мы и не знали, что едем именно туда. Чтецами у нас были и знаменитые актеры, и начинающие, и телеведущие, и бизнесмены, один раз даже порноактриса. Поэтому основное наше достижение – что у нас нет никаких ограничений, мы приглашаем практически всех заинтересованных и очень этим гордимся.
Ваши, как вы их называете, «лирическо-хулиганские рассказы» пользуются бешеной популярностью у читающей публики. Как вы думаете, в чем причина?

До бешеной популярности еще далеко, но причина относительного успеха, я считаю, в том, что мои рассказы повествуют про всех и про каждого, в них описываются ситуации, с которыми любой из нас может столкнуться. В этих текстах, я надеюсь, нет никаких нравоучений, и тем не менее они заставляют читателя задуматься, как бы он поступил на месте героя. Плюс я стараюсь, чтобы в каждом из них был какой-нибудь неожиданный поворот сюжета и несколько коротких линий, чтобы не утомлять читателя. Больше всего люблю рассказы в три-четыре абзаца, написанные с доступным мне юмором. А главное, наверно, то, что описываемые события могут произойти в любой точке света с кем угодно. Я стараюсь в минимальной степени их привязать к российской действительности, ну, кроме каких-то деталей. Вот, наверно, в этом и секрет.

Кто он – ваш читатель?

Мой читатель, прежде всего, обладает чувством юмора. Для меня это одно из главных человеческих качеств. Оно определяет степень внутренней доброты, устойчивости к внешним воздействиям и терпимости по отношению к чужим и своим грехам, что самое важное. Мне кажется, человеку без чувства юмора очень тяжело любить, особенно себя. А себя любить необходимо. Далее – мой читатель не ханжа, он редко пребывает в унынии, несмотря на тяжелые жизненные обстоятельства, в которые он попадает. Он говорит на русском языке с использованием ненормативной лексики и не считает это каким-то грехом.Хотя, мне кажется, я уже давно перестал понимать, кто конкретно мой читатель, в связи с тем, что рассказы разошлись совершенно по разным аудиториям, городам, странам. Нравится людям – и слава богу.
Вы вышли из сети в театральные залы, попутно заскочив в кинематограф c несколькими ролями и сценариями. В какой ипостаси вам наиболее комфортно: пиарщика, писателя, сценариста, артиста?

А я вообще считаю, что в XXI веке не может быть какой-то одной ипостаси человека. Любой профессионал сегодня обязан быть лингвистом и говорить на нескольких языках, айтишником, чтобы разбираться в новых технологиях, а еще коммуникатором, потому что все общаются со всеми. Каждый человек в сети должен в некотором роде быть писателем, потому что его тексты читает тысяча людей. И еще иметь навыки не то чтобы актерства, но работы на камеру. Поэтому время узких специалистов прошло.Какая из граней того, чем я занимаюсь, мне нравится больше всего на сегодняшний момент? Работа чтеца. К счастью, пока своих произведений. Чужие читаю достаточно плохо. Сценарист пока из меня очень-очень дилетантский. Радостно, что те, кто со мной по этому направлению работают, мне помогают. Писатель… я не так, кстати, много сейчас пишу, больше времени занимают выступления. А пиарщик настолько у меня внутри, что я, может быть, и рад бы прекратить заниматься этой богомерзкой деятельностью, но не могу. Это во многом мое призвание.
Что вам ближе – театр или кинематограф?

Хороший вопрос. Прежде всего потому, что я в принципе пишу свои произведения с расчетом на их потенциальную экранизацию либо театральное прочтение, и именно поэтому они, может быть, лишены нужной доли литературности, образности. Мне кажется, для театра и кино важен диалог, развитие событий. Я изначально пишу проект, драфт, сценарий или пьесу.

Если выбирать между театром и кино с точки зрения потребителя, мне, безусловно, ближе кино, я чаще его смотрю. Более сложным мне кажется театр: по очевидным причинам там нет дублей, ты сразу выходишь навстречу зрителю, и эти полтора часа ты перед ним такой, какой ты есть. Что же касается использования моих текстов – наверно, они в большей степени заточены под театр. Диалоги – самая важная их составляющая, и в кино для моих рассказов иногда не хватает действий. В театре же, где все-таки основное – беседа людей на сцене, они, я думаю, найдут свое применение – к чему я сейчас активно и стремлюсь.

Вы лично взяли более ста интервью у самых известных людей нашего времени. Вам когда-нибудь отказывали в беседе?

Пожалуй, отказывали. Точнее, отказывали не мне, а мне и изданию, которое я представлял. В 99% случаев это было связано с загруженностью человека. Когда ты даешь сто интервью за год и 80 из них состоят из одних и тех же вопросов, отношение начинает меняться от удовольствия к тяжелой работе.

Какое интервью и с кем вам более всего запомнилось?

Если честно, я не считаю, что из всех интервью можно выделить одно. Это было бы так же некорректно, как выделять одного актера из тех, кто читает мои произведения.

Безусловно, особенно интересно выезжать за пределы России и интервьюировать иностранцев, потому что работаешь на чужом языке, а это всегда вызов. Например, вести разговор с Шарлоттой Генсбур для меня было тяжелее, поэтому это интервью мне запомнилось лучше – но при этом не факт, что сама та беседа была интереснее других.

Зато отмечу, что разговор с совершенно неизвестными, незнаменитыми людьми, которые занимаются обычным делом, может дать гораздо больше, чем интервью со звездой. У любого человека есть фантастические истории, их просто нужно найти. Да, они имеются у каждого из нас.
«Я – специалист по созданию славы» – это ваши слова. Слава для вас – это тяжелое бремя?

Абсолютно любой человек вам скажет, что слава – это всегда бремя, ограничение свободы. Ты, условно говоря, не можешь танцевать на столе в любом месте, где тебе заблагорассудится. Слава – это побочный эффект определенных твоих действий, и делом, которое тебе ее приносит, стоит заниматься, если другие результаты ее уравновешивают.

От себя могу сказать, что я прекрасно обошелся бы без славы, если бы только моя работа это допускала – минусов у известности гораздо больше, чем плюсов. Тебя узнают на улице… и я предполагаю, что дальше будет только хуже. Но с другой стороны, сегодня, в эпоху социальных сетей, практически каждый второй уже известен и знаменит. Постепенно все будет размываться, и в конце концов никому ни до кого не станет дела. Тогда, к счастью, негативные стороны славы просто сойдут на нет.

Деньги для вас – это…

Деньги – очень интересная субстанция, важнейшая в жизни, отрицать их значение – глупость, ханжество и лицемерие.

Во-первых, их наличие – однозначное условие свободы, особенно свободы творческого самовыражения. Я могу писать о чем хочу, для кого и когда хочу. Я не подписываюсь ни на какие политические проекты, мне не нужно строчить заказные вещи, потому что, к счастью, то, что я делаю от души, продается хорошо, и это может обеспечить мою жизнь. Не читаю свои рассказы перед людьми, которые сидят за столами и едят, потому что сейчас у меня достаточно денег, чтобы не соглашаться на подобные предложения. А вот если денег не станет или произойдет какое-то несчастье – разумеется, начнем читать где угодно.

Также деньги – это некое мерило успешности того, что ты делаешь, точнее, его нужности. Сложно представить какой-либо объективный индикатор качества литературы, кроме тиражей, количества проданных книг и билетов.

А еще это хорошая человеческая проверка. Как только дело доходит до денег, многое в отношениях между людьми становится ясно. Так что, при всей негативной коннотации этого слова, ничего лучше у нас еще не придумано.
«Судьба – это не рулетка, а программный код, никаких случайностей» – сказали вы как-то в интервью. Вы верите, что за нас все уже расписано на небесах?

Я не считаю, что все предопределено. Безусловно, есть некая высшая сила, которая нас ставит перед определенным выбором, и от этого выбора зависят наши дальнейшие действия. Да, это программный код, но программы все время меняются, а программист неизвестен. Какие баги в программе не выявлены, тоже пока непонятно.

Но я не полагаю, что мы – просто набор случайных биологических единиц, которые в хаосе пытаются получить удовольствие или избежать его, нет. Некие закономерности, конечно, существуют, и слово «судьба» как таковое имеет не только мифическое, но и абсолютно реальное значение.
Продюсирование музыки – я слышала, это то, о чем вы мечтаете? Где еще вы хотели бы реализоваться?

Я просто люблю музыку, и ее продюсирование для меня, возможно, следующий шаг. Когда я испишусь, мои рассказы станут никому не интересны, начнутся проблемы с дикцией и старость выгонит меня с театральных подмостков – вот тогда, помимо баров, винного клуба и всего, что связано с культурой потребления алкогольных напитков, я, вероятно, займусь именно музыкой. Но так как сам я категорически лишен любых талантов в этой области и могу разве что оценивать, нравится или не нравится, я считаю, что продвижение музыкального продукта может стать для меня хорошим приложением сил и источником дохода.

Что пожелаете нашим читателям?

Читателям пожелаю чаще делать то, что хочется им, а не то, что хотят от них. И никогда не путать эти два понятия.

“Three sketches of Lucian Freud” by Francis Bacon
Francis Bacon was an English expressionist painter and a master of figurative painting. His triptych, in 2013, became the most expensive work of art in the world. “Three sketches of Lucian Freud” was sold at Christie’s auction for a record sum of 142 million dollars.

The triptych, created by the artist in 1969, was auctioned for the first time at a pre-sale estimate of 85 million dollars. Bidding lasted only six minutes and the auction house did not disclose the identity of the buyer. Each part of the triptych has the same size of 198×147.5 cm. Each canvas depicts Lucien Freud in different poses, while seated on a chair is the artist Lucien Freud. The background is orange-brown, which is brighter than normal for the works of Bacon.

“Number 5” by Jackson Pollock
“Number 5” was completed in 1948 and utilised the technique of spraying, which is the corporate style of the artist. The picture size is 243.8×121.9 cm and is mounted on fibreboard (hardboard).

In 2006, at an auction organised by the auction house Sotheby’s, it was sold for 140 million dollars. It is believed that the hype surrounding this painting was created artificially. All of the paintings of Jackson Pollock were presented in museums and sold freely. Yet, “Number 5” was hidden and shown only when all of the other artworks were sold.

Consequently, the price of the painting went up to the heavens and broke many records. The original painting was in a private collection and was then exhibited in the Museum of Modern Art in New York. It then became the property of producer David Geffen. Who sold it for $ 140 million? According to unconfirmed reports, it was a famous Mexican billionaire.